Страх и неуверенность, выражающиеся, как явствует из сообщений китайской прессы, не только «в боязни совершить ошибку», но и «в боязни всего на свете», неизбежно порождают у рабочих пассивность. Так, согласно сообщениям китайской печати и радио, на Шэньянском стекольном заводе они пассивно наблюдали за введением хозрасчета, на Даляньском станкостроительном заводе «боялись бороться за качество», на Чанчуньском инструментальном заводе «боялись устанавливать рациональные правила и порядки», а на Баотоуском металлургическом комбинате вообще «не включались в революционные преобразования», «держались в стороне от мероприятий, проводимых на комбинате». Официальная пропаганда клеймила подобное поведение как «абсурд», «позицию стороннего наблюдателя», «поиск золотой середины», проявление настроений типа «наш поезд зашел в тупик».

Слова «страх», «боязнь» прочно вошли в официальный лексикон. Они звучали в пропагандистских лозунгах («Не бояться трудностей, не бояться смерти») и в призывах, имеющих скрытый политический подтекст («Если осуществляемая линия правильна, не нужно бояться перегнуть палку»). Они звучали в пропагандистских лозунгах («Не бояться трудностей, не бояться смерти») и в призывах, имеющих скрытый политический подтекст («Если осуществляемая линия правильна, не нужно бояться перегнуть палку»).

Люди боялись получить премию, петь песни, избегали неосмотрительных высказываний, «боялись мести». Радио пров Цзянсу предупреждало 15 июля 1974 г. : «Опасно пренебрегать революцией, не участвовать в „критике Линь Бяо и Конфуция».