Первое порождает ожидание и стремление к созданию картин общества. Если обратить больше внимания на то, что делают социологи, чем на то, что они говорят об этом, в значительной мере их деятельность сводится к формулированию, иллюстрированию и введению в обиход упорядоченного набора понятий, а не законов или проверенных на опыте утверждений об отношениях между вещами. Короче говоря, значительная часть социологии — от элементарных учебников до произведений Толкотга Парсонса — заключается в конституировании социальных миров, а не просто в их исследовании. Культуре утилитаризма также присущи другие последствия, имеющие важное значение для социальной теории. В частности, она предполагает переход от традиционных для предметного мира дефиниций, для которых моральное измерение (измерение «добро — зло» в терминах Чарлза Осгуда) было сравнительно характерным, к дефинициям, для которых силовое измерение (измерение «сильный — слабый», опять-таки в терминах Осгуда) становится все более характерными].

В частности, она предполагает переход от традиционных для предметного мира дефиниций, для которых моральное измерение (измерение «добро — зло» в терминах Чарлза Осгуда) было сравнительно характерным, к дефинициям, для которых силовое измерение (измерение «сильный — слабый», опять-таки в терминах Осгуда) становится все более характерными. Сосредоточенность утилитаризма на последствиях порождает растущую заинтересованность в подлинных потенциальных возможностях объектов как способе достижения желаемых результатов независимо от морального измерения. Таким образом, утилитаризм не только поощряет интерес к познавательным суждениям в отличие от моральных оценок, но и сами познавательные суждения оказываются центральным аспектом суждений о потенциальных возможностях.